Гром над лесом
Ветер был тёплым, пах травой, близким морем и теплом. Море, не какое-то там скучное озеро — целый Финский залив. Кричали чайки, пахло тиной… Море!
Море и чаек Илья любил, запаха тины не замечал — в отличие от Оли, которая сморщила нос, и недовольно проворчала: “Опять воняет!". Олю Илья тоже любил, но, кажется, чуть меньше, чем море. Она шла рядом — в жёлтой майке, со смешной бабушкиной авоськой в руках. В авоське позвякивали стеклянные банки, которые предстояло наполнить молоком в деревне, и в целости и сохранности вернуть домой. Таков был уговор: бабушкам доставалось молоко, а Илье с Олей — самостоятельный поход в деревню. Пройти через базу отдыха — пять больших деревянных домов и пять маленьких “вагончиков” на одну семью. Потом выйти на старую, заросшую мхом бетонку, холодную от постоянной тени, и подняться по ней, преодолевая сильный уклон. Свернуть направо, на разбитую и вечно раскалённую от солнца дорогу, идти прямо, на ветер дующий с моря, мимо домов, жилых и заброшенных, мимо колодцев — нового и покосившегося старого, про который рассказывали страшные истории. Дальше — через тенистую низину, где течёт ручей, и по обочинам растёт самый вкусный крыжовник (особенно когда незрелый). Мимо открытого двора, заставленного старыми машинами, где в углу скучает маленький, словно игрушечный, зелёный грузовичок. Кто-то рассказывал, что он был привезён аж из Германии, и Илья мечтал как-нибудь залезть в кабину.
Там, где дорога выходит к пляжу, не поддаться желанию подойти ближе к морю, а вместо этого свернуть налево, снова в гору. Поднимаясь по пыльной дороге вдоль старой приземистой каменной стены, сложенной из круглых булыжников, пройти мимо высокого красного дома, мимо причудливо сплетённых корнями пяти берёз. И идти, пока у леса, куда дальше уходила дорога, не покажется большой дом, окружённый множеством построек поменьше. Там жила тётя Рая (им она, конечно, была никакая не тётя, но все, и в деревне, и на базе, звали её именно так), у неё в хозяйстве была корова, несколько коз, и большой огород, уютно разместившийся у подножия холма. Многие покупали продукты именно здесь, а не в городе или деревенском магазине. Илье всегда казалось, что за холмом и лесом должны быть горы. Их не было видно, но ему чувствовалось их присутствие — таинственное, даже мрачное, тревожащее. “Ведь не будут обычные горы прятаться от человека”, — думал Илья, твёрдо решивший никому про эти свои ощущения не рассказывать. Не поймут, засмеют, только этого ещё не хватало.
На базе отдыха у пары семей был телевизор, и сверстники Ильи и Оли часто собирались у кого-нибудь дома. Оля тоже зачастую смотрела мультфильмы, или фильмы, которые привозил её старший брат, а Илья, наоборот, читал книги, при любом удобном случае, из-за чего имел репутацию нелюдимого, непонятного молчуна, с которым, как многим казалось, не о чем говорить. Но это его мало трогало: в книгах было столько всего, что никакие мультфильмы не могли заменить. Гораздо интереснее воображать, пользуясь напечатанными словами как путеводителем, чем смотреть то, что придумали за тебя. Несмотря на то, что дружить с ним считалось среди ровесников странным, и чуть ли не позорным, всегда находился кто-то, кому с ним было интересно. Взять ту же Олю: она не любила читать, но ей нравилось слушать рассуждения Ильи, и его пересказы прочитанного — из-за этого их дразнили “парочкой”, не понимая, что можно обсуждать всё лето напролёт. Илье же было приятно внимание, и ощущение своей взрослости.
Сегодня они “пошли-поехали”, как, смеясь, заявила Оля. Илья взял свой велосипед: красивый, тёмно-синий “Аист”, который в прошлом году подарили ему на день рождения. Оля кататься не умела, но охотно проезжала на багажнике те участки, где оставался асфальт, одной рукой прижимая к животу звенящие на кочках банки, а другой цепляясь за Илью. Получалось даже медленнее чем пешком, зато гораздо веселее: Илья объявлял остановки, во время которых он, старательно сдерживая участившееся дыхание, “охранял” велосипед и банки. Оля же выполняла особо важные задания: насобирать крыжовника и малины; вымыть ягоды от дорожной пыли в ручье; на следующей остановке трижды раскачать старые, скрипучие качели, и успеть вернуться “на борт”, пока они не остановятся. Так и ехали. Иногда менялись — Оля из чистого упрямства тащила велосипед в гору, передав авоську с банками Илье.
Дошли до каменной стены, насобирали малины, и тут же съели, сидя в тени, на прохладных валунах, радуясь, что солнце печёт уже не так сильно, как в полдень. Оля, подумав, объявила, что у неё есть с собой “кое-что”. “Кое-чем” оказался настоящий мобильный телефон, который Оле вручила её бабушка, переживавшая по любому поводу. С одной стороны, Илья был доволен: у него есть транспорт, у Оли — целая “рация”, всё как в настоящем походе! С другой, по этой самой рации их могли вызвонить домой, что, разумеется, случится в самый неподходящий момент. И тогда придётся срочно возвращаться, потому что взрослые всегда волнуются и придумывают самые фантастические поводы для этого. Вон, небо голубое, с редкими облаками, солнце тёплое, велосипед почти новый, и верная подруга протягивает ему половину собранной с придорожного куста малины… Что тут может случиться?
Поехали дальше. Налетел ветер, донёсся запах моря, Оля снова поморщилась, но бурчать под нос не стала, а неожиданно тонко чихнула, и тут же рассмеялась. У переплетённых берёз снова остановились. Илья поставил велосипед на подножку, авоську повесили на руль, и вместе пошли к берёзам, молча. Пять берёз, сплетённые между собой, образовывали что-то вроде беседки с узорными стенками, и высокой, ярко-зелёной, с просвечивающим сквозь неё небом, крышей. Илья погладил стену, и ветер, будто бы в ответ, зашумел берёзовой кроной над головой. Оля прижалась к стенке ухом, и будто бы что-то слушала. Так провели ещё несколько минут, пока она не махнула рукой, и не вышла из беседки. А Илья за ней.
Когда дошли до дома тёти Раи, было около четырёх часов — телефона у Ильи не было, зато были настоящие наручные часы, не какие-нибудь пластиковые, а тяжёлые, металлические, стрелочные. Похожие на отцовские, с датой, и красивым, тёмно-синим циферблатом. Почти такого же цвета, как велосипед, — Илья очень радовался такому совпадению. Определять время по таким часам он научился раньше, чем обзавёлся собственными, что поднимало его авторитет даже перед ребятами на базе. “Четыре часа, шесть минут” — серьёзно озвучил он, а Оля удивилась — “надо же, уже четыре!”.
Во дворе было тихо. Пёс, вроде бы призванный охранять хозяйство от чужаков, лениво посмотрел на ребят из будки, но даже не поднялся. Оля, несмотря на это, по дуге обошла отмеченный следами лап круг, Илья последовал за ней. Поднялись на крыльцо, Оля смело взялась за ручку, и потянула дверь на себя. Илья испытал что-то вроде лёгкого страха — как будто посреди тёплого летнего дня подул холодный ветер, тонкой струйкой вылившись за шиворот. В доме было темно и прохладно, как будто дверь вела в лето, а окна — наоборот, в осень, и та просачивалась из-за неплотно закрытых оконных рам. Оля громко позвала: “Тётьрайяяяяяя…”, нарушив плотную тишину дома. Наваждение тут же рассеялось: воздух как будто потеплел, звуки и запахи вернулись, и где-то в глубине дома хлопнула дверь. Тётя Рая, в неизменном платке, вошла в предбанник, на ходу поправляя цветастый передник. Ребята ходили сюда каждую неделю, и Илье казалось, что она всегда встречает их одинаково, вплоть до мелочей. Вот и сейчас она улыбнулась, знакомым движением поправила платок. Они поздоровались, тётя Рая по обыкновению спросила их про бабушек, взяла деньги. Ушла на минуту, забрав банки, вернулась с уже наполненными в авоське, и газетным кульком в руке. “Чтобы обратно идти нескучно было.” — улыбнулась она напоследок. Оля с Ильёй хором поблагодарили и вышли. Сбежали по крыльцу — Оля с кульком, полным, как оказалось, черники, Илья — с потяжелевшей авоськой.
На часах было 16:18. Самое приятное время, когда жара спала, но ещё не уступила место прохладе. Возвращаться тем же путём, которым пришли, казалось скучным, тем более Оля рассказала очередную местную страшилку: про ведьму, которая живёт где-то в деревне. А раз деревню они за всё лето обошли вдоль и поперёк, и никакой ведьмы не обнаружили, то жить она может только в этом лесу. “Больше негде!” — авторитетно заявил Илья. Посовещавшись, решили пойти длинной дорогой, по которой до этого никогда не ходили одни: через перелесок к шоссе, и оттуда уже домой. Пошли пешком, повесив авоську с банками на руль, чтобы не мешала. Дорога перестала быть ровной, и превратилась в две заросшие травой колеи, велосипед ехал по правой, Илья шёл по центру, Оля — по левой. Чернику договорились съесть позже, когда дойдут до опушки, у большой дороги.
Вошли в перелесок, помогли друг другу перебраться через невесть откуда взявшуюся, после недельной-то жары, лужу. Пошли дальше, через тенистую низину, в которую ныряла дорога, и вышли из-за деревьев к дому, одиноко стоящему справа от дороги, ближе к следующему перелеску. Высокий, с первым этажом из светлого кирпича, и вторым — из тёмного, почти чёрного, дерева. Крыша с двумя скатами, и площадкой посередине. Запылившиеся, почти непрозрачные оконные стёкла, забор из металлической сетки провис в нескольких местах.
— Вот он! — почему-то шёпотом произнесла Оля, остановившись.
— Кто?
— Дом, ну, в котором колдунья!
— Думаешь? — Илья посмотрел внимательнее. Дом как дом, слегка покосившийся, угрюмый… Самое то для колдуньи. Или колдуна! — Да, похож. Думаешь, она там?
— Или он! — угадала его мысли Оля. — Если бы ты был злым колдуном, ты бы в таком доме поселился?
— Конечно. Мне кажется, что тут именно колдун, а не колдунья. Не знаю почему.
— Огород! — воскликнула Оля, радуясь, что может хоть в чём-то опередить Илью, — У колдуньи, или ведьмы, должен был бы быть огород. Иначе, из чего она будет готовить зелья?
— А колдуну зелья не нужны?
— А колдуну возиться у плиты неинтересно, он по-другому колдует, — продолжила она, — Или у ведьмы покупает, в обмен на что-нибудь.
— Вот только ведьму-то мы не нашли… — ответил Илья, задумавшись.
— А может…тётя Рая?! — Оля тоже задумалась, но тут же продолжила, — Нет, не может такого быть. Она добрая, вон, чернику дала. И с бабушкой дружит.
— Ну, она не обязательно прямо совсем злая. Смотри, — Илья начал загибать пальцы, — Живёт вроде одна, но дома у неё чисто, как будто целая толпа слуг есть. Только не видно их.
— Ага.
— Потом, всегда выходит только когда её зовут, а до этого тихо, как будто и нет дома никого.
— Я один раз приходила с братом, она на улице была, ещё из-за забора нас позвала.
— Не считается. Мало ли, какие у неё дела были на улице. И тихо всё равно, чересчур. Дальше: живёт на краю деревни, напротив какие-то заросшие огороды, а следующий дом по дороге — как раз вот этот. И огород у неё вон какой, у самого холма. Может, и холм непростой…
— Хм… — Оля почесала коленку и кивнула. — Похоже на то.
— Значит, тут живёт именно колдун. Может, брат её. Или друг. — Илья снова посмотрел на дом. — Участок весь заросший, и дом-то, в самом деле, какой-то не такой. Кривой что ли?
— Набекрень. Обычно в заброшенных домах всё разбитое, а тут даже окна целые.
— И чёрный, как будто горел. Может быть, как раз от колдовства.
— Может быть. Знаешь, что-то он мне совсем не нравится. И лезть в него я не хочу.
— И не надо. Мне тоже… не нравится.
Они переглянулись и пошли вперёд. Поравнявшись с домом, Илье снова показалось, что в тёплом вечернем воздухе возник холодный поток, заставивший его поёжиться. Оля внезапно взяла его за руку и потащила вперёд. Только в перелеске отпустила и сбивчиво объяснила:
— Вообще мне он не понравился. Противный какой-то, как будто кто-то тебе в голову смотрит. Давай побыстрее отсюда уйдём.
— Мне тоже что-то показалось. — Илья задумался, но не смог подобрать слов.
— Что? — Оля казалась не на шутку встревоженной, и при этом заинтересованной. — Что именно?
— Нууу… — Илья хотел придумать что-то, чтобы слегка напугать её, но не успел. За спиной раздался какой-то звук, необъяснимо жуткий, словно короткий раскат грома, перешедший в гул, пробирающий до костей, и Оля, вскрикнув, побежала вперёд. Илья бросился за ней, в последний момент придержав ударившиеся об руль банки.
Оля бежала вперёд, прижимая к груди кулёк с черникой, Илья пытался не отставать, но велосипед всё норовил соскочить в колею, и приходилось бороться с ним, получая ощутимые пинки педалями по ногам. Забраться на велосипед и мысли не было — для этого надо было на несколько секунд остановиться, но страх не давал даже обернуться. Они бежали, пока наконец не выдохлись, а велосипед не скатился в очередную лужу. Илья, несколько секунд пытаясь отдышаться, обернулся. Позади виднелась только дорога, деревья и ярко-синее небо с редкими облаками, подсвеченными солнцем. Оля подошла к нему, молча протянула кулёк. На жёлтой майке осталось фиолетовое пятно, которая она, закусив губу, рассматривала.
— Бабушка голову оторвёт, — грустно заключила она. — Зато убежали.
— Только не знаю, от чего. — осторожно ответил Илья, снова поёжившись, вспомнив охватившую его жуть. — Думаешь, это он был?
— А кто ещё? Увидел, что мы смотрим, и решил выйти…
— Тогда бы он нас уже догнал.
— Цыц! — прикрикнула она. — Не каркай. Ты смотрел назад?
— Нет, только вперёд. — Илья кивнул на велосипед. — А ты?
— Нет. — поморщилась Оля. — Но я знаю, что он выходил, просто зачем ему за нами гоняться. Вот если бы мы за забор зашли…
— А может он подумал, что ты тоже ведьма?
— Это с чего ещё?
— Ну, я читал… — Илья показал на пятно от черники, — что у ведьм кровь не такая как у всех, а синяя. Вот он и увидел, и решил не гоняться, свои же.
— Но ты-то не испачкался! Теперь он за тобой одним гоняться будет?
— А я сейчас возьму, и сделаю вот так. — Илья взял из кулька ягоду, и раздавил в руке. Намазал соком предплечье, продемонстрировал Оле.
— Как настоящая, колдунская. — серьёзно кивнула та. — Но уходить всё равно надо, вдруг он без родни скучает.
— Тогда пусть к тёте Рае в гости идёт! — рассмеялся Илья. — Но ты права, пойдём.
Они вышли из перелеска к полю по левую сторону от дороги. Справа рос не слишком густой, но явно труднопроходимый лес. Дорога, освещённая солнцем, упиралась в другой перелесок. Поле, незасеянное, было обрамлено таким же лесом, который не давал рассмотреть, что находится за его краем. Оля бодро шла рядом, Илья старался не отставать, и не замечать синяков от педалей. “Вот ведь дурак… побежал, как ненормальный, вместо того чтобы, как взрослый, оценить опасность. Олька — младшая, что с неё взять, а ты-то — старше, книжки всякие читаешь!” За этими мыслями он не заметил, как они снова вошли в лес. Перебрались через лужу. “Странный какой-то лес, — подумал Илья, — не такой уж он густой, чтобы солнце не высушивало лужи. Около того дома тоже такая лужа была.” И, неожиданно для себя, осознал — пейзаж оказался похож до мельчайших деталей. Вплоть до старого, заброшенного, покосившегося на один бок дома. Первый этаж из светлого кирпича, второй — из тёмного, как будто обгоревшего, дерева. Обнесённый забором, заросший сухой травой участок. И всё то же ощущение: холод, пробирающий до мурашек. Илья взглянул на Олю — та, не отрываясь, смотрела на дом.
— Оль, ты ведь тоже это видишь?
— Что они одинаковые? — она натянуто, неестественно хихикнула. — Не знаю, тот кажется пониже был… И травы меньше.
— А я думаю, что это тот же дом. Не просто похожий. Про траву не помню, но дом тот же.
— Мне страшно. — призналась Оля. — Очень-очень. Но я не понимаю почему.
— И не понимай, какая разница. — хмуро ответил Илья. — Надо уезжать.
Самому Илье было страшно, вероятно, не меньше, чем подруге, но он же, в конце концов, мужчина, и на целый год старше! Залез на велосипед, опираясь одной ногой на педаль. Он снял с руля авоську, передал её Оле, та убрала в неё измятый, покрытый фиолетовыми пятнами кулёк.
— Ну что, побежали? — спросила она, нервно притоптывая ногой, — На счёт три?
— Не побежали, а поехали! Зачем нам машина? — Илья гордо похлопал по багажнику велосипеда. Оля кивнула, забралась на него, обхватив Илью за пояс одной рукой, другой прижимая к себе авоську. — Эй, не так сильно, — буркнул Илья, — мне же надо чем-то дышать!
Оля отвернулась от жуткого дома, стараясь не думать о нём, Илья изо всех сил крутил педали, но намокшие в луже колёса проскальзывали по траве, которой поросла колея. Чем меньше сил оставалось, тем больше накатывал страх, и как будто всё холоднее становился ветер, свистящий в ушах.
В лесу было тихо, как будто его накрыли непроницаемым колпаком. Илья слышал, как шумят колёса, и цепь велосипеда задевает раму, но ни пения птиц, ни шума ветра в кронах деревьев не было слышно. Дорога шла под горку, велосипед ехал всё быстрее, Оля больно вцепилась в Илью. Когда велосипед выкатился к полю, Илья попытался затормозить, но цепь соскочила, и тормозить пришлось ногами. Оля проворно соскочила с багажника, а Илья, вместе с велосипедом, улетел в придорожные кусты, больно оцарапав плечо и ссадив коленку. Подруга положила авоську на землю, и помогла ему выбраться. Пока Илья осматривал велосипед, морщась от боли в колене, Оля достала телефон.
Илья больше расстроился из-за того, что верный велосипед подвёл в самый ответственный момент. Коленка заживёт, пускай и больно будет крутить педали, а вот как ехать без цепи? Перевернул тяжёлый велосипед на руль, попытался, пачкаясь в смазке, вернуть цепь на место. Цепь скользила, и в конце концов застряла между звездой и рамой. Разозлившись, Илья толкнул велосипед, и тот упал, жалобно тренькнув звонком.
— Никак не починить? — тихонько спросила Оля у друга. Тот дёрнул плечом. — Телефон у меня тоже что-то не ловит совсем…
— Странно. Дай посмотреть. — хмуро ответил он, вытирая пальцы о траву. И правда — старый Siemens показывал “нет сигнала”. Хороши разведчики, исследователи — транспорт сломан, “рация” не работает…
Они сели на обочину около велосипеда, поделили пополам помятые в кульке ягоды. Оля принесла другу подорожник, чтобы залечить пострадавшую коленку. Несколько раз включили и выключили телефон — без толку. Ситуация была странная, но чем дальше, тем меньше Илья поддавался панике. Оля же, напротив, становилась грустнее с каждой минутой.
— Ну, смотри, — начал Илья, стараясь ободрить подругу, — с домом этим ничего не понятно, ну и пусть. Пока что ничего страшного не произошло, надо просто идти вперёд. Мы распсиховались, вот и мерещится всякое. Сейчас попробую починить велосипед, и спокойно двинемся дальше. Нельзя показывать, что мы чего-то боимся!
— А я боюсь. — честно сказала Оля, не поднимая глаз. — Какая-то ерунда случилась.
— Зато мы вместе. Поможешь?
Они снова подняли велосипед, и увидели, что заклинившая было цепь снова освободилась, то ли от удара, то ли чудом. В этот раз её получилось поставить на место почти сразу, и Илья приободрился. Собрались и пошли вперёд по дороге к лесу, мимо поля. Оля шла нога за ногу, не смотря по сторонам. Когда поле начало сменяться очередным лесом, она ускорила шаг.
Перелесок. Дорога. Плотный ряд деревьев вокруг. Илья украдкой посматривал на подругу, но ничего не говорил. Привычным движением перепрыгнул лужу, опершись на велосипед. Когда впереди посветлело, он собрался, было, сказать подруге: “Ну вот видишь!”, но тут лес расступился, и они снова увидели проклятый дом.
Оля неожиданно громко вскрикнула.
— Он! Опять он! — принялась причитать она, — Это как вообще? Что случилось?!
— Оль, успокойся, ничего стра…
— Сам ты успокойся! — она неожиданно больно ткнула его в плечо, — Напридумывал дрянь всякую!
Илья опешил, но тут же опомнился и рявкнул в ответ:
— Ничего я тут не придумывал, истеричка!
— Сам такой! Идиот!
— Дура! — И, вопреки сказанному, обнял её. Она тут же разревелась. Так и стояли посреди дороги. Дом, всё такой же угрожающе-безмолвный, глядел на детей тёмными окнами.
Оля через пару минут пришла в себя, отпрянула, стыдливо вытирая глаза тыльной стороной ладони. Отвернулась. Постояла, смотря на облака. Повернулась к Илье и неохотно буркнула:
— Прости. Я, и правда, как дура веду себя. Совсем не так как надо, да?
— Да. — Илья, слегка обиженно, кивнул. — Но я понимаю, мне самому не по себе, так что давай не будем так делать. Надо выбираться.
Оля кивнула. Шмыгнув носом, добавила:
— И никакой ты не идиот.
Договорились не беситься без повода. В этот раз уходили от дома нарочито спокойно, будто ничего и не было. Оля вела велосипед, Илья смотрел по сторонам. Именно он и заметил, что что-то неладно. Когда они пересекли невидимую линию посреди перелеска, тени от деревьев, лежащие на дороге, сдвинулись, и непонятно откуда подул холодный ветер, точно такой же, как и в прошлый раз. Илья окликнул ушедшую чуть вперёд Олю. Голос в тишине прозвучал со странным эхом, и он остановился. Голова немного кружилась, казалось, что лес вокруг движется и слегка качается из стороны в сторону. Оля обернулась и посмотрела на него испуганными глазами.
— Илья, ты чего? Эй! — её голос тоже звучал странно, как будто она говорила, то отворачиваясь, то, наоборот поворачиваясь в его сторону. Илья сделал шаг, второй, и наваждение рассеялось. Оля недоуменно моргнула. — А, нет, показалось. Как будто тень прошла. Ерунда.
— Наверное. Но с тенями что-то было, точно.
— Давай посмотрим?
— Давай. Встань сюда, на моё место.
Они поменялись, Илья отошёл вперёд, взял велосипед. Оля замерла, оглянувшись по сторонам.
— Как будто в глазах двоится… Ой!
— Что?
— Как на качелях, ты тоже это видел?
— Ага. Постой ещё минутку.
Илья отошёл чуть подальше — и правда, фигура Оли как будто слегка расплылась, но тут же снова стала чёткой. Как будто тень прошла. Он поёжился и позвал Олю обратно. То ли от страха, то ли от холода, по коже пробежали мурашки.
Они ещё несколько раз выходили к дому, снова и снова повторяя свой маршрут: перелесок, поле слева, перелесок с лужей посредине, поляна с домом, который уже не казался таким страшным. Затем снова перелесок, и… цикл повторялся. Оля проверяла телефон, но он по-прежнему считал, что сети нет, рисуя пустую шкалу. Усталость тоже давала о себе знать, велосипед казался неподъёмно-тяжёлым, ехать на нём тем более не хотелось. На окраине поля сделали привал. Оля полезла в кусты, в надежде найти что-нибудь съедобное, но только исцарапалась. Посидели молча, вокруг по-прежнему была плотная, непривычная тишина. Не сговариваясь, вместе встали и пошли дальше по всё той же бесконечной дороге. Илья думал, но не решался озвучить свои мысли вслух, всё ещё опасаясь Олиной реакции. Что, если они застряли здесь надолго? Навсегда? Жить можно в доме, если разбить окно… Колдун, или кто там владел этой хибарой, явно в отъезде, иначе уже давно бы выглянул посмотреть, что происходит. В доме может быть какая-то еда, в конце концов, можно сходить в лес, набрать грибов и ягод, может быть найти орешник. Что из этого готовить Илья представлял слабо, но был уверен, что вместе с Олей они разберутся. А вот как она отреагирует на всё остальное…
В перелеске, который был сразу после дома, по-прежнему было необъяснимо не по себе. Один раз попытались вернуться к дому, оставив вещи в лесу, и взявшись за руки. Чувствовалось непонятное сопротивление, в лицо начинал дуть ветер, а воздух уплотнялся, становясь почти что осязаемым, но кроме этого ничего не было. Они дошли до опушки, увидели дом и вернулись к вещам. Странное мельтешение теней и потоки холодного воздуха появлялись каждый раз, когда они проходили через этот участок, вызывая необъяснимый страх. Больше на эксперименты они не решились.
Когда, сбившись со счёта, в очередной раз они вошли в перелесок за полем, позади раздался странный гул. Вслед за ним донёсся будто отголосок грома. Но уже ближе. Они с Олей переглянулись.
— Может, гроза начинается? — неуверенно предположила она.
— Может быть, — откликнулся Илья. — Только вот этот звук как будто знакомый. Мне кажется, надо побыстрее добраться хотя бы до того дома.
— Давай.
Они снова побежали, уже не так быстро, но бежать оказалось даже легче, ноги несли будто сами. Звук повторялся всё чаще, но Илья не мог сказать, откуда он доносится. Пробежали лес, выбежали к дому — всё было так же, как и в прошлые разы.
Кроме неба, оно стремительно менялось: сквозь синеву проступали, опускаясь ниже, плотные, тёмные облака. Небо становилась прозрачным, как будто его разбавляли, вливая тонкой струёй морскую воду, серо-зелёную, как волны Финского залива. Налетел ветер ледяной, совсем не летний. В вышине над ними громыхнуло, раз, другой, и по небу прошла яркая белая полоса, смывая остатки синего. Снова. Ещё раз, заставив сощуриться. И снова.
Они побежали вперёд, изо всех сил, к той невидимой черте в лесу. Ветер усиливался, небо стремительно темнело, раскатисто грохотал гром. В чаще было, наоборот, внезапно душно и жарко, яркие блики света, пробивавшегося сквозь листву, мельтешили в глазах. Проскочив невидимую линию, ребята выбежали из леса. У Ильи сбилось дыхание, потемнело в глазах, и он споткнулся, отпустив руль велосипеда. Оля, не отпуская руки друга, полетела на землю вслед за ним.
Помогли друг другу подняться и… замерли. Розовато-фиолетовое, безоблачное небо освещалось лучами заходящего солнца. Дорога, слегка поворачивая вправо, поднималась к пустому шоссе, ведущему обратно к деревне. Илья остановился, как вкопанный, не в силах оторвать взгляд от неба над лесом впереди. Оля схватила его за руку.
— Ничего не понимаю… — дрожащим голосом сказала она, — Только что же было…
— Вижу, было, а сейчас ни грозы, ни туч…
— И закат. Еще минуту назад его не было, и вот он. Мне сейчас ещё больше страшно, чем тогда.
— Мне тоже. Но, по крайней мере, мы выбрались. Пойдём. Нас уже заждались.
Оля кивнула, и они пошли вперёд, домой, выйдя на дорогу, идущую вдоль шоссе. За их спинами, в лесу, из которого они только что выбежали, что-то блеснуло, отразив лучи закатного солнца на дорогу, на ветви деревьев, и, с приглушенным раскатом грома, исчезло, напоследок высеребрив траву растаявшим через несколько минут инеем. По небу над лесом последний раз пробежала широкая белая полоса. Илья оглянулся, но, не успев ничего увидеть, отвернулся.
— И что…, — Григорий хмуро посмотрел на коллегу, —Ты решил оставить именно такую версию?
— А что ты предлагаешь? — Степан поморщился. — Это не улики. След от шины в грязи и старая бабка, которая даже не видела куда они пошли. Жара, половина деревни по домам сидит, другая на пляже жарится. Нечего тут копать.
— То есть, вот это вот: выбежали к дороге, сели в чужую машину, и…
— И всё! — повысил голос Степан. — Вроде одни и те же буквы в школе учили. Мало ли маньяков и других уродов? Посадил в машину, подманив какой-нибудь ерундой, и увёз.
— После чего растворился в воздухе…, — чуть слышно пробормотал Григорий, захлопывая папку. — Спорить не буду, был бы толк. Подожди меня тут, минут десять-пятнадцать. Прогуляюсь.
— Пятнадцать минут. Потом уеду, и иди до города пешком. Я предупредил. — Степан покачал головой и ядовито добавил, — Может и на шоссе ещё что интересное найдёшь, Шерлок.
Григорий вышел из машины, хлопнув дверью чуть сильнее обычного. Десять лет совместной работы, но иногда бесит, как в первый день. Дядя Стёпа, мать его…
Солнце пряталось за низкими облаками, ветер шелестел кронами деревьев. Обычная дорога… Сотни таких, уходящих от шоссе в лес, но только на этой два дня назад ухитрились пропасть двое подростков. В этой-то глуши, где событием года был грибник, якобы потерявшийся, а на деле тихо-мирно проспавшийся под кустом в чаще, предварительно приняв на грудь. Степан, по большому счёту, прав: маньяк, заманивший детей в машину — первое что приходит в голову…
Он пошёл вперёд, всматриваясь в следы на дороге. Там, где дорога выходила из леса, разлилась глубокая лужа. Точнее, когда-то глубокая: в центре ещё оставалась вода, но жара почти полностью высушила грязь, запекла в ней следы. Разные, но ни одного следа велосипедных шин. Григорий продолжал идти, пока не вышел к полю. Прошёл дальше под тень деревьев, вышел к заброшенному дому, мельком взглянул на калитку, перетянутую бело-красной лентой. Дом тщательно осмотрели ещё вчера: заперт, заброшен — хозяин умер в прошлом году, не оставив наследников, и после него в доме никто не был. В почти что пересохшей луже, на краю леска, следы от шин наконец нашлись. Велосипед въехал в неё, проехал дальше, сопровождаемый двумя парами следов ног. Григорий задумчиво помотал головой и пошёл обратно. У шоссе ему показалось, что из леса, откуда он только что вернулся, подул ледяной ветер. Он поёжился, почувствовав, как мурашки побежали по коже. Прав Степан — нечего тут копать. Но что-то всё равно не давало ему со спокойной душой уйти отсюда. Он неспеша шёл обратно к машине, прокручивая свой путь в голове. Лужа у шоссе. Лес, поле, дом. Пересохшая лужа в низине, в которой отпечатались следы пропавших ребят и их велосипеда.
Но ведь в грязи у шоссе не было ни одного следа, который был бы похож на те, что нашлись в начале дороги. Как будто ребята так и не вышли из леса… Григорий прикусил губу, обернулся, покачал головой и сел в машину.
— Ну что, нашёл что-то?
— Не то, чтобы… — Григорий на секунду задумался, — Нет, ничего. Поехали отсюда.